Генрих iii король франции. Биография Генриха III (Henry III). Была ли счастливой жизнь короля
И вот в Лионе Генрих узнал, что 30.10.1574 г. Мария умерла родами. Известие буквально подкосило его. Он слег с лихорадкой и на много дней уединился в своих покоях. Придворные, привыкшие к достаточно легким нравам, были поражены тем, что король Франции обнаруживает столь глубокое чувство. Когда же, вернувшись к обществу, он появился в платье, на котором были вышиты многочисленные черепа, окружающие почти не скрывали насмешек.
Лишь под впечатлением потери любимой им Марии Генрих дал согласие на брак, чтобы обеспечить продолжение династии и потеснить мятежного Алансона (теперь уже, впрочем, «Анжу») с первого места в ряду престолонаследников. Ко всеобщему удивлению, его выбор пал на кроткую и доброжелательную девушку, которую он мельком видел в 1573 г. в Бламоне, Луизу де Водсмон (1553 - 1601), происходившую из младшей ветви Лотарингского герцогского дома. У нее не было ни особых притязаний, ни блестящих перспектив, но можно было ожидать, что она станет верной и преданной женой королю. Решение Генриха в пользу Луизы было отчасти протестом против Екатерины - первый шаг на пути эмансипации любящего сына от властной матери, желавшей участвовать во всех его решениях и, естественно, имевшей в пилу совершенно иную кандидатуру. Однако на этот раз она смирилась.
13.02.1575 г. в Реймсском соборе состоялось коронование и посвящение короля в сан; 15.02 последовало обручение с Луизой. Генрих («жаждущий совершенства») лично хлопотал о наряде, украшениях и прическе невесты - настолько обстоятельно, что свадебную мессу пришлось перенести на вторую половину дня.
Луиза стала королевой, на которую он всегда мог опереться. Она совершенно не стремилась к власти и никогда не забывала, как высоко поднял ее Генрих. Всю свою жизнь она оставалась, верной и благодарной, в тени короля. Все королевство сочувственно отнеслось к этому браку; однако он был бездетным, что вызывало недоумение, и было непонятно уже современникам. Очевидно, Луиза стала бесплодной после искусственного аборта, осложненного хроническим воспалением матки. От последствий этой операции она страдала много лет.
При дворе вину за бездетность брака охотно взваливали на Генриха, поскольку он - явление для французских королей совершенно необычное - не имел внебрачных детей, хотя с 1569 г. у него были интимные связи со многими придворными дамами. Однако официальной любовницы у него не было, а после его женитьбы он и вовсе почти прекратил свои любовные похождения. Летом 1582 г. Генрих дал обет отказаться от сексуальных отношений с другими женщинами, поскольку его духовник объяснил, что бездетность - божья кара за случайные связи. Однако это не помогло; напрасны оказались и многократные паломничества к святым местам, в соборы Шартра и д’Эпина между 1679 и 1589 г.
Хотя Генрих до последнего не оставлял надежду иметь потомство мужского пола, с 1582 г. он обрел внутренний покой в глубоком религиозном чувстве. Он легко покорился непостижимой ноле Божьей. Когда в 1584 г. неожиданно умер наследник престола Анжу, Генрих - хотя поначалу и не без колебаний - дал согласие признать новым претендентом Наварру, имевшего на это законное право. Когда религиозно-политическая обстановка в 1588/89 г. радикально изменилась и Генрих III оказался фактически в одиночестве против непокорной страны, мятежной столицы и рвущихся к короне Гизов, он проявил широту истинного государственного деятеля, достигнув соглашения с единственным законным престолонаследником Наваррой. Его твердая решимость обеспечила сохранение непрерывности государства в процессе смены царствующей династии.
Генрих III был прилежным монархом. Он обладал замечательной памятью и острым умом. По возможности, он сам вел государственные дела. Своим бюрократическим усердием он напоминал испанского Филиппа II. Из-за его многочисленных законодательных инициатив современники прозвали его «королем стряпчих». Особое значение для многих сфер общественной и частной жизни имел Ордонанс, изданный в Блуа (1579), где в 363 положениях разбирались пожелания и затруднения, о которых подняли вопрос собранные в 1576 г. Генеральные штаты.
В экономическом плане Генриху удалось привлечь духовенство, освобожденное от уплаты налогов, к участию в государственных расходах. В 1579/80 г. он добился, что собрание духовенства обещало ему «церковный заем» на сумму около 1,3 миллиона ливров сроком на шесть лет. В 1586 г. этот заем был продлен на 10 лет. Поскольку корона не желала и в будущем упускать этот источник доходов, общее собрание духовенства было вынуждено узаконить складывающуюся практику предоставления духовенством налога в виде добровольного пожертвования, который собирался каждые десять лет на всем протяжении существования старого режима.
Лучшие дня
Помимо церковной десятины при Генрихе III в течение нескольких лет с церкви взимался также прямой налог. Все эти платежи представлялись духовенству меньшим злом по сравнению с угрожающей экспроприацией церковного имущества, в котором корона всегда видела средство нажима: трижды Генрих отчуждал часть церковных владений (в 1574, 1576, 1586 гг.). Из всех французских правителей Генрих III был королем, который больше всего требовал от духовенства.
Только после исследования Алины Карпер стало известно значение созванной Генрихом III для «модернизации Франции» дворянской ассамблеи. С ноября 1583 до конца января 1584 г. в Сен-Жерменском предместье политическая и административная элита страны - 66 человек - обсуждала обширный перечень вопросов, предложенный королем, которые касались налоговой системы, государственного бюджета, продажи должностей, административной структуры, армии, хозяйства и др. Речь шла, как заметил императорский посланник, о всеобщей реформе королевства, которой король ожидал от этого собрания специалистов. Результаты совещаний были представлены правительству в виде «Мнения ассамблеи», обработаны им и опубликованы. В 17 и 18 столетиях эти решения считались «памятником государственного ума, который лишь вследствие неблагоприятных политических условий не смог принести плоды». Дело в том, что именно в этом году фактически закончилась мирная передышка, длившаяся с 1577 г. Многочисленные реформы, которые Генрих начал проводить еще в 1584 г., застопорились; перед угрозой назревающей новой гражданской войны о них думать не приходилось.
Уже современные Генриху историографы отмечали, что в конце правления он у всех вызывал враждебное к себе отношение. Недоброжелательные преувеличения и представление в ложном свете пристрастий и интересов короля полностью дискредитировали этого государя, к которому с одинаковой ненавистью и предвзятостью относились и католики и протестанты.
Критическим отношением к Анри III пронизана вся историография, вплоть до 20 столетия. Лишь работы Пьера Шампьона положили начало новому направлению в изучении биографии Генриха. Пьер Шевалье посвятил ему солидный труд, вышедший в 1986 г., в котором он рассматривает все скопившиеся за столетия слухи, полуправды, оскорбления и обвинения с документами в руках. Результаты поражают: если многие детали и остаются еще неясными, критический анализ источников дает совершенно новую оценку Генриха III, короля и человека. Эта работа позволяет увидеть личность Генриха III точнее, чем прежде.
Основные нападки относились прежде всего к «миньонам» - группе из четырех молодых дворян, которых Генрих держал при дворе и осыпал милостями, почестями, подарками. Все они отличились на военном поприще, были верны и преданны ему и, должно быть, позволяли себе дерзкие выходки в отношении консервативно настроенной аристократии. Эти четыре мушкетера, к которым позднее примкнуло еще несколько других, вызывающе одевались, ценили развлечения и галантные (и не только) приключения. Печально известна дуэль миньонов, состоявшаяся 27.04.1578 г. и унесшая четыре жизни; она была, собственно говоря, отражением борьбы между враждующими католическими группировками.
Из четырех первых фаворитов Сен-Сульпис был убит в 1576 г., Кайлюс умер через 33 дня после упомянутой дуэли, Сен-Люк, разболтавший своей жене альковные тайны короля, в 1580 г. впал в немилость и едва избежал судебного процесса; четвертый, Франсуа д’О, которого Генрих из-за его превосходного управления финансами называл «мой великий эконом», в 1581 г., когда его звезда стала клониться к закату, удалился от двора.
С 1578/79 г. в поле зрения исследователей появляются два других фаворита короля: Анн де Жуайез и Жан-Луи де ла Валетт. Их обоих современники называли «архиминьонами», оба поднялись выше своих предшественников и получили титул герцога (де Жуайез и д’Эпернон). Отношение короля к этим фаворитам, которых он иногда называл «мои братья», пожалуй, лучше всего выразил тосканский посланник Кавриана, который в 1586 г. так прокомментировал их военный успех: «Отец очень радуется, видя, как оба его приемных сына доказывают свои достоинства».
Уже Мишле предостерегал от излишне негативного отношения к миньонам. Хотя Доду и называл их «министрами его сладострастия», вероятно, ни они, ни король не были гомосексуалистами. Здесь стоит привести веские слова Шевалье: «Генрих III и его фавориты - необоснованная и клеветническая легенда».
Другие особенности короля, частично унаследованные им от рода Медичи, в течение веков тоже служили мишенью для критики - увлечение роскошной причудливой одеждой, драгоценностями, благовониями.
Он обладал четко выраженным пониманием красоты и элегантности, но был склонен к довольно кокетливым формам самовыражения. Любил карнавалы, балы и маскарады, ценил литературу, поэзию и театр, при этом заботился о сохранении придворного церемониала и этикета. В некоторых случаях он охотно набрасывал подробные правила и предписания - например, при основании рыцарского католического ордена Святого Духа в 1578 г.
Генрих любил маленьких собак, которых у него было несколько сотен, редких птиц и экзотических животных. Обычные развлечения дворян - рыцарские турниры, фехтование, охоту он ценил меньше. Иногда король удивлял своих приближенных детскими играми вроде бильбоке - игра, в которой нужно подцепить мячик острым концом или изогнутой палочкой. Он с удовольствием вырезал миниатюры, которые потом использовал как украшения.
С другой стороны, Генрих обладал повышенной нервной чувствительностью и в связи с этим предрасположенностью к болезням. Его бездетность и переживания из-за морального упадка раздираемого гражданской войной королевства привели его в 1582/83 г. к глубокой набожности. Стремление открыто демонстрировать свое благочестие, имевшее, пожалуй, и политическую подоплеку, желание придавать всему какой-то мистический блеск, побудили его примерно до 1587 г. принимать участие в процессиях, часто в белой власянице, особенно в шествиях основанного самим Генрихом в марте 1583 г. «Братства кающихся грешников Благовещенской Богоматери». Члены этого братства - в том числе оба архиминьона, множество придворных, членов парламента и знатных горожан - носили белое одеяние капуцинов из голландской шерсти с двумя отверстиями для глаз. Незадолго до новой вспышки гражданской войны, когда Генрих увидел окончательное крушение своей политики компромиссов и пережил период глубокой меланхолии, он основал, на этот раз без шума и показухи, «Братство смерти и страстей господа нашего Иисуса Христа». Эта маленькая община собиралась по пятницам в Лувре, где они вместе молились, распевали псалмы и проводили время в духовных упражнениях, покаянии и даже самобичевании.
С самого первого пребывания в монастыре паулинок и январе 1583 г. Генрих все больше и больше удалялся от мира. За монастырскими стенами он чувствовал себя прекрасно, и был рад тому, чем довольствовались сами монахи. Он приказал перестроить и расширить старый монастырь иеронимитов в Венсенском лесу, где для него и его зачастую весьма многочисленной свиты (поскольку, несмотря ни на что, он не выпускал из поля зрения и политические вопросы) были зарезервированы несколько келий. С 1584 г. Генрих в течение трех лет регулярно проводил несколько дней в этом монастыре, позднее переданном паулинкам. Вряд ли Генрих находил у кого-либо понимание: у Екатерины, своей жены или подданных. Даже папа не одобрял Генриха, которого современники называли иногда король-монах.
Такое безусловно преувеличенное, доходившее до эксцессов религиозное рвение было связано с характерной чертой короля, которую сам он однажды выразил следующим образом: «Что я люблю, я люблю до конца». В этом заключалась подлинная слабость короля: его нервная конституция часто приводила его к крайностям. Что бы ни делал король, вследствие своего темперамента он предавался этому чрезмерно.
Многие способы времяпрепровождения короля указывают на его экстравагантность, в основе которой лежали определенные особенности характера. Хотя его бесхитростность была очевидна, она бывала иногда смешной и вызывала у его противников насмешки и злобу. Генрих был необычным ребенком для своего времени и своих родителей. Однако на протяжении столетий никто не желал признать этого.
источник: Википедия
Алекса́ндр Дюма́ (фр. Alexandre Dumas, père) (24 июля 1802, Вилле-Котре — 5 декабря 1870, Пюи) — французский писатель, чьи приключенческие романы сделали его одним из самых читаемых французских авторов в мире. Также был драматургом и журналистом. Поскольку его сын также носил имя Александр и также был писателем, для предотвращения путаницы при его упоминании часто добавляют уточнение «-отец».
Третий сын французкого короля Генриха II , Генрих имел мало шансов занять французский престол и лишь волею случая получил его. Как и все последние Валуа он не отличался крепким здоровьем, но с возрастом его здоровье укрепилось, о чем с удивлением сообщали итальянские послы. В юности Генрих много читал (его образованием руководил Амьо, известный переводчик Аристотеля), любил беседовать о литературе, брал уроки риторики (впоследствии даже политические противники короля признавали его ораторский талант, а после речи, произнесенной Генрихом на открытии Генеральных штатов 1577 «у многих на глазах были слезы»). Хорошее знание античной литературы снискали ему славу одного из лучших комментаторов древних авторов.
Военная и политическая карьера Генриха началась рано: в возрасте 16 лет (ноябрь 1567) он был назначен генеральным наместником Франции, получив командование войсками. Именно ему приписывают две важные победы над гугенотами - при е и при Монконтуре (март и сентябрь 1569). В феврале 1573 принц руководил осадой Ла Рошели. Однако ратного дела Генрих не любил и этим он сильно отличался от привычного французам идеала короля-воина, заслужив репутацию труса, предпочитавшего войне жизнь лёгкую и изнеженную. Именно в праздности впоследствии упрекали его чаще всего: балы, на которые уходили деньги государственных налогов, богатые наряды короля, драгоценности, пристрастие к бильбоке, страсть к собиранию маленьких собачек, которых у Генриха было около 300, расточительность по отношению к миньонам, в которых сам Генрих видел прежде всего верных друзей, - весь образ жизни короля, его занятия осмеивались, рисовались в карикатурном виде, полностью искажая его личность.
Царствование Генриха III было одним из самых тревожных во французской истории. На юге Франции существовала протестантская «республика». Шли постоянные войны с гугенотами, недовольство которых использовал брат короля - Франциск Алансонский, смерть которого в 1584 привела к политическому кризису, т. к. наследником престола стал гугенот Генрих Наваррский. Противодействовала Католическая лига, лидерами которой были жаждавшие власти Гизы. Политические неурядицы сопровожались экономическим кризисом и ростом цен. Но Генрих III делает попытки, и часто результативные, управлять разваливающимся на глазах государством: он проводит реформу системы центрального управления (были созданы министерства, выросла роль государственных секретарей, четко разделивших между собой функции и вошедшие в состав Королевского совета), была реформирована финансовая системы (появились должности сюринтендантов, в налоговых округах созданы специальные бюро, ведавшие сбором налогов и подчинявшиеся чиновникам Государственного совета, вводилась единая система пошлин), кардинально изменена монетная система Франции - вместо «монеты счета», ливра, вводился обеспеченный золотом экю (сентябрь 1577). В проекте существовала реформа самого принципа налогообложения - ввести поочажный налог, этот проект был отвергнут депутатами Генеральных штатов 1576.
Генрих стал инициатором кодификации законодательства. Были проведены реформы королевского двора. Генриха III можно назвать создателем придворного этикета, которым станет отличаться французский двор в XVIII в. Говорят, что именно он стал первым пользоваться вилкой. Наконец, он провёл григорианскую реформу календаря.
Морис Лелуар
Нравственный облик короля в представлении его современников достаточно чётко отражён в "Истории Генриха III, короля Франции и Польши" французского мемуариста того времени Сципиона Дюплекса: "Протестанты… называли это гнусностью, суеверием и идолопоклонством. Лигёры не могли делать подобного суждения, бросались в другую крайность и говорили, что это слабость или болезнь духа, лицемерие, ханжество, притворство, которое делает его недостойным носить ни скипетр, ни шпагу, в то время как он хвастается ношением власяницы и кнута на поясе. Некоторые утверждали, что он так коварно действует, чтобы изобличить такими набожными и религиозными акциями выступления тех, кто утверждает, что он благоволит еретикам, и они не считают, что эти моления ни приятны Богу, ни показательны для подданных, в то время как он угнетает свой народ слишком большими налогами. Наиболее беспристрастные хвалят его набожность и благочестие, но порицают эту внешнюю чрезмерность, которая заметна в большой неестественности своего раскаяния и моления. Так как два раза в неделю он надевает синюю власяницу Иеронимитов… и его часто видно на улицах Парижа и даже за городом в больших процессиях с собратьями, с чётками, повешенными с одной стороны на поясе, и плёткой с другой, ходящим от церкви к церкви. Хотя Св. Людовик был ещё более набожен и более религиозен, чем Генрих: он умерщвлял плоть и самобичевался в тайне в своём кабинете в обществе своего духовника, однако, публично заявляя, что если бы это не нарушало бы величия и королевского достоинства, он сделал бы это публично для того, чтобы служить хорошим примером своим подданным и особенно дворянству".
Генрих же III Валуа сделал подобное самобичевание публичным, что подданные восприняли как лицемерие, а не как пример для подражания. Целая коллекция пасквилей и стишков, собранная Л’Этуалем, высмеивает участие короля в этих процессиях. Также образование орденов было воспринято обществом отрицательно. В этом увидели в первую очередь повод для новых сборов денег на содержание собратьев. Непонимание инициатив короля было характерно не только для горожан, но и даже и для придворного общества - основной социальной опоры монархии.
Трагедия Генриха III заключалась в том, что он оказался непонятым современниками: в огромном количестве памфлетов высмеивалась его набожность, которую считали маской, прикрывающей пороки, изысканная манера одеваться, щедрость по отношению к верным ему слугам (или тем, каковых он считал такими). Но истинное королевское величие, достоинство, галантность не оспаривал никто.
Волнения в Париже 1588, организованные Католической лигой, вынудили короля бежать из города и искать союза с Генрихом Наваррским (будущим королём Генрихом IV). Вместе с ним Генрих III двинулся на Парижу и приступил к его осаде, но в августе 1589 был убит доминиканским монахом Ж. Клеманом, нанесшим ему несколько ударов кинжалом. Убийство короля было воспринято во Франции как освобождение от тирана.
Шико родился в Гаскони в 1540 году. Будучи южанином, он очень любил солнце. Настоящее имя — Жан-Антуан д’Англере (d"Aangleraye). Шико — профессиональное прозвище. Переводится как «пенёк, обломок зуба».
Сперва был солдатом под началом маркиза де Вилара, который был сыном Рене Савойского и отцом Мадлен Савойской, жены герцога Майенского. Позже служил королям Франциску II и Карлу IX, при которых занимал весьма важные должности. Позже он стал любимым шутом Генриха III, а потом и Генриха IV. Шут при дворе является своеобразной чертой, границей, он занимает ступень, на которой стоит только он. Шут — любопытная роль, по крайней мере, с точки зрения впрыска адреналина. Улыбаться в горе и горевать в радости, заземляя высокое и вознося низкое с обывательской точки зрения — задачка не из простых.
Вначале Шико был ярым католиком, и возможно, принимал, вместе со своим братом Раймондом, участие в убийстве Франсуа де Ла Рошфуко, одного из лидеров гугенотов во время Варфоломеевской ночи. В 1574 году Шико получил звание лейтенанта. Он служил Генриху III с огромным усердием и преданостью во времена религиозных войн. Тем не менее, со временем его религиозная ревность стала умеренней, и он стал приверженцем религиозной терпимости.
В марте 1584 ему был пожалован королём аристократический титул. После убийства Генриха III Шико сразу же признал Генриха IV новым королём, и был при его дворе в большом почёте. Он воевал вместе с ним в битвах при Иври и Арке.
Он был известен своей жизненной силой и способностью схватывать вещи на лету, а также как великолепный писатель-сатирик. Он был единственный придворный шут в своё время, который участвовал в военной и политической жизни и который носил шпагу. Он пользовался репутацией прекрасного фехтовальщика и солдата.
« Шико имел вольность говорить с королем, как хотел, и тот на него никогда не гневался. Когда герцог Пармский прибыл во Францию, Шико сказал королю: «Друг мой, вижу все, что бы ты ни делал, ни к чему не приведет, если не станешь или не притворишься католиком». В другой раз: «Верь мне, пошли равно ко всем чертям, если то будет надобно, и папистов, и гугенотов, только бы тебе спокойно владеть королевством Французским. Ведь ваши братья, сказывают, притворяются будто чему-то верят.»
Шико был женат и имел пятерых сыновей.
В 1591 году Шико погиб при осаде Руана.
Во время осады города при Генрихе IV он захватил в плен одного из противников короля — графа Анри де Шалиньи, сводного брата королевы Луизы де Водемон, вдовы Генриха Третьего. При этом он не стал отнимать у пленника шпагу, а ввёл в палатку короля со словами «Смотри, Генрих, что я тебе дарю». Пленник оскорбился и ударил его эфесом шпаги по голове. Шико умер на месте.
«Не удивительно, — говорил еще Генриху Четвертому, — что столько людей бегают как собаки за королевским титулом: оно стоит труда. Трудишься час в день и точно знаешь, что тебе есть чем прожить целую неделю, и можно обойтись без соседской ссуды. Но ради Бога, опасайся попасть в руки Католической лиги, они с тобой управятся как с жаренной колбасою, велят нарисовать над твоей виселицей французский и наваррский гербы и надпишут: „Здесь ему самое место“.»
Записки Французской истории (Цит. по мемуарам Сюлли)
Любопытно, что, будучи гетеросексуалом в юности, он постепенно все больше раскрывал в себе гомосексуальность. Как и большинство монархов, он состоял в браке –его супругой была Луиза Лотарингская (Louise de Lorraine), однако отношения между ними никогда не афишировались.
В молодости он встречался с женщинами, как правило, старшими, чем он сам, причем его романы были настолько бурными, что, по свидетельствам современников, эти связи даже подточили его здоровье – естественно, не говоря уже о репутации. Однако же по мере взросления Генрих все больше предпочтения отдавал мужчинам. Возможно, что в молодые годы принц стремился заглушить в себе голос природы, вступая в беспорядочные связи с придворными дамами. Или же просто он реализовывал лишь одну из сторон своей сексуальности.
Как бы то ни было, постепенно вокруг короля сложилась группа приближенных к нему молодых мужчин, который стали называть «миньонами» (mignons) – фаворитами. Само слово «mignon» в переводе обозначает «милый». Впоследствии так стали обозначать и фаворитов других монархов и крупных аристократов.
Среди самых известных миньонов Генриха Третьего были: Луи де Можирон (Louis de Maugiron), Франсуа д’Эспине (François d’Espinay), Франсуа д’О (François d’O), Жак де Леви, граф Келюс (Jacques de Lévis, comte de Caylus), Анри де Сен-Сюльпис (Henri de Saint-Sulpice) и многие другие. Все они постоянно окружали короля, разделяя его занятия и привычки. Сообщается, что, по слухам, он даже заключил с Можироном некое подобие тайного брака. Его отношения с Эперноном были также очень близкими и нежными – их сравнивают с другим известным светским гей-романом между английским королем Эдвардом Вторым и Пирсом Гавестоном.
Рассказывали, что с Можироном короля связывало некое подобие тайного брака. Также ходили слухи о том, что он вступал в союзы и с некоторыми другими фаворитами . Увы, сегодня мы уже не можем ни опровергнуть, ни подтвердить эти сведения. Хотя сам факт возникновения этих историй уже весьма любопытен.
Стоит отметить, что большинство миньонов, видимо, было бисексуально, поскольку они также имели гетеросексуальные отношения и состояло в традиционных браках, в отличие от короля, который все больше отказывался от гетеросексуальности, и его собственный брак выглядел порой формальным.
Раскрыть свою гомосексуальность ему помог губернатор Парижа Рене Вилькье (René deVillequier), барон Клерво, пусть и имевший законную супругу, но чаще предпочитавший романы с мужчинами. Король проникся к нему доверием и сделал своим первым камердинером. По свидетельству посла Савойи при французском дворе Рене де Фосиньи-Люсенжа (René de Fauscigny-Lucinge), Вилькье «напитал его пороком, который ненавидим природой, и от которого он уже никогда не смог отучиться …. Королевский кабинет представляет собой сейчас самый настоящий гарем, наполненный всяческой похотью, это целая школа содомии, где находят выход грязные порывы, о который знает весь свет». По словам этого дипломата, король время от времени испытывал угрызения совести за свой образ жизни (собственно, это немудрено при тогдашнем отношении к гомосекcуальности со стороны и государства, и церкви), и Люсенж даже приводит слова Генриха, сказанные накануне Пасхи: «Господь возжелал карать меня так, как я и опасался. Но самое большое горе пришло с привычкой, которой обучил меня Вилькье и которой я бы иначе не познал; …. мне кажется, что сейчас мои юношеские игры превратились в привычку, и я уже не могу отряхнуть этот прах с себя; но я сделаю все возможное, чтобы с Божьей помощью оставить этот дурной образ жизни» .
Хотя следует сказать, что , где порой происходили возвышенные романы между мужчинами.
Гомосексуальные чувства не были редким явлением при дворе – еще о Генрихе Первом ходили неоднозначные слухи, а уже в сексуальной ориентации Людовика Тринадцатого нет никаких сомнений. Но при Генрихе Третьем проявления однополой любви в высшем обществе стали настолько открытыми, что привели к рождению целой гомосексуальной субкультуры, если современными терминами можно описывать то далекое время. Генриха Второй, отец короля, был не чужд бисексуальности, и в семье Екатерины Медичи также встречались мужчины, любящие мужчин.
Генрих III отличался от многих мужчин того времени тем, что совершенно не интересовался войной, презирал рыцарские турниры, зато постоянно проводил время в обществе дам, обсуждая с ними вопросы моды, и был большим франтом и любителем изысканной роскоши. Он был едва ли не первым монархом, который предпринял попытку установить этикет и нормы бытового поведения при дворе. Сейчас это кажется само собой разумеющимся, но на тот момент светский этикет был явлением новым и странным. Частично на Генриха повлияла мать-итальянка, которая привнесла в его жизнь многие нововведения из ренессансной Флоренции. И поэтому он требовал, чтобы придворные пользовались вилкой за столом, мылись с мылом, меняли ночную и дневную одежду и следовали многим другим правилам эстетики и гигиены, которые уже не одно столетия не вызывают вопросов, но были огромным новшеством в шестнадцатом столетии. А еще, по воспоминаниям современников, он регулярно устраивал помпезные праздники с музыкой и танцами и сам всегда танцевал до упаду. В целом, он стремился придать придворной жизни некоторое изящество и тонкость.
Судя по всему, несмотря на явную маскулинность короля, ему не были чужды некоторые поползновения в сторону трансгендерности. Современники отмечали, что король поро подражал дамам в их манерах и костюме. Так, лично знавший Генриха Пьер де Л’Этуаль, (Pierre de l’Estoile), чиновник, главный докладчик короля с 1569 года и известный мемуарист в своих воспоминаниях писал, что во время рыцарских турниров и на праздниках Генрих появлялся на публике «одетым подобно женщине, с расстегнутым камзолом, открывающим его шею, на которой было надето ожерелье из жемчуга и три нагрудных платка, подобно тому, как их носили придворные дамы …»
Король стремился полностью перестроить жизнь двора, приблизив ее к своим эстетическим и этическим идеалам, которые бросали вызов популярному тогда образу воинственного и брутального монарха. Так, в дворцовых покоях он официально запрещал ношение любого оружия и доспехов, за исключением церемониальных шпаг и кинжалов, а также устанавливал наказание за физическую агрессию (в виде трех месяцев заключения). Более того, даже словесная брань наказывалась несколькими днями отлучения от двора. Помимо этого, король, будучи ярым противников дуэлей, также под страхом наказания запрещал придворным прибегать к этому способу восстановления поруганной чести. В 1576 году особым ордонансом Генрих запретил при дворе любые распри – виновным также грозило наказание. Понятно, что им двигало не только желание сделать жизнь двора более мирной и безопасной для себя и всех остальных, но и стремление придать королевскому жилищу особый статус неприкосновенного чертога, обители высшей власти на земле. И все он был движим не только честолюбием и гордыней. На мой взгляд, все эти любопытные меры, совершенно необычные для кровавого XVI столетия, добавляют еще один оригинальный штрих к психологическому портрету человека, который не боялся в своей повседневной жизни отказаться от традиционной воинственной маскулинности.
Рассказывали, что король в какой-то момент даже стремился вывести из моды ношение гульфика – специального расширения ткани, мешочка для защиты мужского полового органа, потому что эта деталь одежды якобы казалась ему слишком явным напоминанием о его маскулинности. А исключительная маскулинность, как мы видим, была тесна для личности монарха.
Отступления от привычной модели мужского поведения на этом при дворе не заканчивались. По старому обычаю, первый камер-юнкер короля (Premier Gentilhomme de la Chambre du Roi ) должен был спать в спальне монарха, оберегая его покой – для него устанавливалась особая кровать. А в случае с Генрихом лица, замещавшие эту должность, как и некоторые другие высокопоставленные мужчины, нередко спали прямо в одной постели с ним, и никто не делал из этого тайны. Так, в 1587 году д’Эпернон провел в королевской постели три ночи подряд, и это повергло в шок посла Савойи. Коме того, по свидетельству венецианцев, король спал в одной постели во своим братом в 1579 году после того, как тот вернулся после долгого отсутствия. Понятно, что коды поведения тогда были иными, чем сегодня, и все можно оправдать традициями рыцарского походного братства, но все же условия королевского дворца далеки от походных. Не говоря уже о том, что иностранные послы даже не скрывали своего неприятного изумления при виде этого, брезгливо вспоминая, что подобные вещи порой позволял себе и отец монарха, Генрих Второй, видимо, также не лишенный бисексуальных чувств. Он разделял свою постель с коннетаблем Анн де Монморанси (Anne de Montmorency ) в 1547 году, что привело в ужас итальянских дипломатов (
У Генриха в молодости были обширные связи с женщинами, однако они были в целом беспорядочными, и он не афишировал их – ни одна из его избранниц не удостоилась звания официальной фаворитки короля. После того, как король женился на Луизе Лотарингской, его отношения с супругой также были скрыты от глаз публики. С точки зрения исследовательницы биографии Генриха Третьего Жаклин Буше (Jacqueline Boucher), отсутствие долговременных и открытых гетеросексуальных связей вовсе не служит косвенным указанием на его возрастающие гомосексуальные чувства, а всего лишь признаком того, что монарх искренне любил свою супругу и спокойно наслаждался с ней семейной жизнью. «Он не был гомосексуалом. А фавориток и любовниц у него не было просто потому, что это был единственный король Франции, который на самом деле любил свою жену», – сказала она в одной из бесед . Однако, на мой взгляд, никому не пришло бы в голову сравнивать мужскую свиту счастливого короля-семьянина с сералем, и если бы Генрих действительно жил бы в тихой идиллии семейного очага с королевой, то никакие обвинения и недвусмысленные намеки на отношения его с окружающими мужчинами не нашли бы такого отклика. Кроме того, мы располагаем обширными свидетельствами, говорящими прямо об обратном и свидетельствующими о том, как ярко проявлялась бисексуальная чувственность последнего из Валуа. При этом, конечно, это не исключает его нежности к супруге- он действительно мог любить ее. Но этого ему было явно мало.
Достаточно красноречивы слова поэта, приближенного к королю – Теодора Агриппа-д’Обинье (Theodore Agrippa-d’Aubigne):
“Des cordons emperlés sa chevelure pleine,
Sous un bonnet sans bord faict à l’italienne,
Faisait deux arcs voûtés; son menton pinceté
Son visage de blanc et de rouge empâté,
Son chef tout empoudré, nous montrèrent ridée
En la place d’un roi une putain fardee.
…Ainsi bien enmache, il porta tout ce jout
Cet habit monstrueux, pareil a son amour;
Si qu’au premier abord chacun etait en peine
S’il voyait un Roi femme ou bien un home Reine”.
«Жемчужных ниток сеть по волосам проходит,
Под шляпкой без полей – по итальянской моде,
В белилах и румянах – нет от лица следа,
И выщипаны начисто усы и борода,
Вся в пудре голова – уже любому мнится,
Что вместо короля – бесстыжая блудница.
…И целый день носил он мерзкий свой наряд,
Такой же гнусный, как любви его разврат.
И, глядя на него, смущались мы до гнева:
Иль женщина-Король, иль муж, но Королева.
Достаточно яркие и вполне очевидные свидетельства о любовных пристрастиях короля оставил выдающийся французский поэт Пьер де Ронсар (Pierre de Ronsard, 1524-1585), который долгое время был главным придворным поэтом Генриха. Гомосексуальность в целом осуждалась обществом, и поэтому, когда Ронсар потерял место любимого поэта короля, то он решил выступить против монарха, решив возмутиться гомосексуальным поведением монарха и влиянием его любовников-фаворитов, разразился обличительными стихами, главной темой которых была страсть короля к мужчинам (Текст довольно обсценный, но, как говорится, слова из песни не выкинешь, и это как раз не стоит опускать для полноты впечатления):
…”Le roi, comme l’on dit, accole, baise et lèche,
de ses poupins mignons le teint frais, nuit et jour ;
eux, pour avoir argent, lui prêtent tour à tour
leurs fessiers rebondis, et endurent la brèche …”
«Молва идет: король, любя, ласкает
И день и ночь нахлебников черты;
Они же ради благ придворной суеты
седалища для входа подставляют ….»
/
“…Je sais que vous direz que le grand Jupiter
ne fait rien dans le ciel que culs et cons fouter
et que pour tout cela il ne perd sa couronne,
il est plus fort là-haut que vous n’êtes ici
il a des fils vaillants, vous n’êtes pas ainsi
votre semence choit en terre qui n’est bonne …”
«Вы, знаю, скажете: Юпитер в небесах
Орудует в вагинах и задах
А ведь на троне держится все так же прочно
Но все же сильнее он, чем здесь, над нами – Вы:
Есть у него хотя б достойные сыны,
А Ваше семя тратится лишь на безродной почве ….»
” …
Ores, en votre lieu, sont les fesses molettes,
et les culs blancs de chair, de tout poil découverts,
les culs plus que les cons sont maintenant ouverts,
les mignons de la cour y mettent leurs lancettes”.
«В покоях Ваших ягодицы управляют
В манящей белизне, лишенные волос
Открыты, как ничто, для жара страстных грез
И в них любимчики двора свои клинки вонзают».
“..Le roi ne m’aime point, pour être trop barbu
il aime à semencer le champ qui n’est herbu,
et, comme un vrai castor, chevaucher le derrière,
lorsqu’il foute les culs, qui sont cons rétrécis,
il tient du naturel de ceux des Médicis,
en prenant le devant, il imite son père… ”
«Я королю не мил за то, что бородат,
Он лишь поля без поросли осеменить бы рад,
И, как бобер, приноровившись к заду,
Вторгаясь в тех, чей узок тесный вход,
Он дань обычаям Медичи отдает,
Входя же спереди – отцовскому обряду…»
То есть поэт открыто напоминает о том, что гомосексуальные наклонности были свойственны представителям семей обоих родителей Генриха.
Король был своеобразным диссидентом для своего времени, если так можно сказать о монархе. В эпоху гегемонии Церкви он открыто увлекался магией и даже неоднократно заступался за колдунов перед парламентом. При этом он каким-то образом совмещал свою христианскую веру с оккультизмом, оставаясь христианским монархом. Он был верующим человеком, но не боялся высказываться против церковных властей. Некоторые современники открыто связывали интерес короля к колдовству с отступлением от «целомудрия» и его «разнузданным нравами».
Отмечу, что в среде тогдашних чернокнижников и магов, в отличие от официальной христианской позиции, сексуальность не воспринималась как способ продолжения рода и не ограничивалась какими бы то ни было запретами, которые утверждали иерархи церкви. Поэтому колдуны терпимо относились ко всем формам сексуальности. Вполне возможно, что эти увлечения короля были в какой-то мере и способом уйти от постоянных угрызений совести, на которые, как мы видели, толкала его религиозная мораль.
К слову сказать, нтерес Генриха к волшебству и магическим ритуалам стало еще одним обстоятельством, которое способствовало стойкой неприязни к нему как со стороны подданных.
Короля также отличало желание выступать в качестве мецената, поддерживать талантливых людей вокруг себя, в первую очередь писателей (самым известным из них был поэт Филипп Депорт (Philippe Desportes, 1546-1606). Правда, его средства не всегда позволяли ему осуществить свои проекты, в чем он и сам был частично виноват, учитывая его страсть к ярким развлечениям, но все же он искренне желал хотя бы в какой-то мере способствовать развитию культуры. Надо сказать, что в те годы, когда меценатство еще не развилось е Европе и когда до XVIII века с его расцветом культуры было еще далеко, Генрих Третий сделал огромный шаг вперед к гуманистической культуре по сравнению с многими другими монархами, своими предшественниками, которые в основном интересовались войной и политикой, тратя большую часть своих средств на оборону и безопасность. Правда, его слабость заключалась в том, что он не всегда разбирался, корму именно стоит помогать и кого следует поддерживать, и поэтому его меценатство порой оборачивалось против него, усиливая неприязнь подданных, которые считали, что он бездарно тратит их средства.
/
По свидетельству Пьера де л’Этуаля, это анонимное сочинение, на обложке коорого не значилось ни города издания, ни имени владельца типографии, ни даже года, в считанные дни обрело такую бешеную популярность, что сам правящий король (Генрих IV) решил приобрести экземпляр. Однако, прочтя эту поэму, как передает нам мемуарист, он не нашел там ничего, кроме правды, поэтому распорядился не разыскивать и не наказывать анонимного автора . В период с 1605 по1609 годы книга выдержала несколько изданий .
Впрочем, в последнее время высказываются сомнения относительно того, была ли эта книга направлена конкретно против Герниха Третьего. Тем не менее, тот факт, что современники и многие поколения потомков однозначно считали ее пародией на вольные нравы королевского двора, свидетельствует о том, что такие нравы действительно были ему присущи.
Скептики обращают внимание на то, что основные сообщения о ненормативном поведении короля исходят со стороны его политических противников, в первую очередь Католической лиги – оппозиционной партии, которая постоянно враждовала с Генрихом. Но это вполне логично – во времена, когда гомосексуальность всячески осуждалась, кому как не врагам стоило взять эту тему на вооружение, чтобы дискредитировать неугодного им короля.
Отношение к Генриху в обществе ухудшалось день ото дня. Конечно, дело было вовсе не в гомофобии – нравы двора, тщательно скрытые от глаз простого народа стенами Лувра, волновали их гораздо меньше, чем расточительность короля, который осыпал щедротами своих любимцев, при этом влезая все в большие долги перед банками и частными лицами, и постоянные изнурительное войны и его неоднозначное отношение к церковным властям. А его личная жизнь, равно как и его увлечение оккультизмом и заступничество за колдунов, лишь служила довеском к уже имеющимся обвинениям и усиливала неприязнь подданных. В их глазах сексуальность монарха служила лишь еще одним свидетельством окончательного морального падения Генриха.
К концу правления Генриха в стране разразилась смута, монарх вынужден был бежать из столицы, в которой власть захватил герцог Генрих де Гиз. И, неожиданным образом, в минуту опасности король, которому была обычно несвойственна жестокость, повел себя полностью в духе времени – герцог и его брат Людовик, который тогда замещал должность кардинала, были убиты по его приказу. Это всколыхнуло общество и окончательно отвратило от государя его сторонников, даже папа римский проклял его, и в 1589 году король был убит монахом Жаком Клеманом, членом Католической лиги, который обманом проник в покои Генриха.
Через три столетия к образу короля обратился Александр Дюма – мы видим Генриха в первой части трилогии “Королева Марго”, где он представлен под именем герцога Анжуйского, наследника престола.
Генрих Третий был неоднозначной фигурой в истории. Однако очевидно, что для своего времени это была далеко не ординарная личность. Король, стремившийся приучить подданных к культуре быта и гигиене, предпочитавший охоте и турнирам обсуждение последней моды с придворными дамами, не терпевший в своей жизни «мужские игры» вроде дуэлей, пытавшийся поддерживать творческих людей, тщательно следивший за своей внешностью и почти открыто вступавший в отношения с окружавшими его мужчинами, к которым он обращался с самыми теплыми словами нежности – очевидно стоит особняком среди своих современников. Он действительно бросил вызов господствовавшей тогда гетеросексистской идеологии, переосмыслив образ мужчины, высвободив свою гомосексуальность и даже попытавшись сгладить грани между мужским и женским .
Да, большинство историков сходится на том, что он не был исключительно геем – глупо отрицать его чувства к женщинам, в особенности его юношеские похождения. Но и его любовь к мужчинам более чем очевидна. И чем старше он становился, тем больше именно чувства к мужчинам господствовали в нем, и тем больше при этом он отклонялся от традиционной маскулинности. Он не был геем в обычном смысле этого слова – скорее, его можно назвать бисексуалом-трансгендером с тяготением к мужской гомосексуальности. И это делает его личность еще более нетривиальной.
Его жизнь еще раз показывает, что как бы сурово ни было настроено общество и государство, однополая любовь жила своей жизнью, и ненормативная сексуальность была не чужда многим историческим личностям, и без многих из них наша история, а значит, и наше настоящее было бы гораздо беднее и скуднее. Louis Crompton, Pierre de L’Estoile. Jacqueline Boucher, Caroline zum Kolk, Entretien avec Jacqueline Boucher // Cour de France.fr, 2012. Interview publiée en ligne le 1er novembre 2012 : catalogue des productions de la sculpture, de la peinture et de la gravure relatives à l’histoire de la France et des Français” (Paris:J. F. Delion, 1863) 10 vol., t. 9, p. 400; также см.Franz Ludwig von Neugebauer,“Hermaphroditismus beim Menschen” (Bad Heilbrunn: Klinkhardt, 1908), S. 2.
Король Польши в 1573-1574 годах, король Франции в 1574-1589 годах. Сын Генриха II и Екатерины Медичи. Жена: с 15 февраля 1575 года Луиза де Водемон, дочь Карла III Лотарингского (1553-1601).
Генрих был шестым ребенком Генриха II и Екатерины Медичи. Как и все последние представители рода Валуа, он отличался слабым сложением, но рос жизнерадостным, дружелюбным и смышленым ребенком. В юности он много читал, охотно вел беседы о литературе, прилежно учился, недурно танцевал и фехтовал, умел очаровывать своим обаянием и элегантностью. Подобно всем дворянам, он рано начал заниматься различными физическими упражнениями и в дальнейшем, во время военных походов, показал хорошую сноровку в ратном деле. В 1561 году, во время коронации Карла IX в Реймсе, он произвел на народ впечатление гораздо более выгодное, чем его брат. Сама Екатерина, любившая Генриха больше остальных своих детей, мечтала доставить ему королевскую корону.
Военная и политическая карьера Генриха началась очень рано. В ноябре 1567 года, шестнадцати лет от роду, он был назначен генерал-лейтенантом Франции и вместе с этим званием получил командование над королевскими войсками. Хотя непосредственное руководство военными действиями осуществляли более опытные военачальники, именно Генриху приписывали две важные победы над гугенотами - при Ярнаке и при Монконтуре, в марте и сентябре 1569 года. Овеянный славой, он возвратился в Париж и здесь совершил свои первые победы над сердцами придворных дам. В 1570 году он страстно увлекся свояченицей герцога Гиза, шестнадцатилетней Марией Клевской, и всерьез подумывал о браке с ней. Препятствием к свадьбе послужила сначала вера (Мария была протестанткой), а потом политические планы Екатерины Медичи: стараясь доставить сыну польский престол, она поспешила удалить Марию и выдала ее замуж за принца Конде.
Вслед за Варфоломеевской ночью возобновилась гражданская война между католиками и гугенотами. В феврале 1573 года Генрих принял командование над армией и прибыл к Ла-Рошели. После яростного обстрела королевские войска несколько, раз безуспешно пытались штурмовать крепостные стены, а потом приступили к осаде. Тем временем эмиссары Генриха хлопотали в польском сейме о его избрании польским королем. Прежде чем уступить престол французскому принцу, местная шляхта вытребовала у него множество новых вольностей и привилегий. Власть польского короля была урезана до минимума, а дворянство получило почти неограниченное влияние на все государственные дела. В июне сейм большинством голосов избрал Генриха в короли. Узнав об этом, Генрих поспешно заключил с осажденными очень выгодный для них мир и отправился в свое новое королевство. В феврале 1574 года он торжественно короновался в Кракове. Его короткое царствование продолжалось 146 дней и все было заполнено пирами и праздниками.
В июне 1574 года пришло известие о смерти Карла IX. Нимало не медля, Генрих с горсткой приближенных тайно покинул Краков и бежал на родину. В сентябре он был уже во Франции.
Здесь первым делом Генрих приступил к расторжению брака Марии Клевской с принцем Конде. Но прежде, чем старания его увенчались успехом, Мария скончалась от несчастных родов. Получив эту печальную весть, король упал в обморок. Три дня он провел больной в постели, а когда вновь появился на публике, имел очень несчастный вид. Пишут, что в знак траура он некоторое время носил на аксельбантах, на отделке камзола и даже на шнурках ботинок изображения маленьких черепов. Сначала он постарался найти забвение от своего горя в пресыщении и очертя голову бросился сначала в объятия Ренаты Щатбнеф, а потом завел романы с девицей д"Эльбеф и госпожой де Сов. Эти безумства продолжались, впрочем, недолго. Вскоре Генрих взял себя в руки и объявил о намерении вступить в брак. В жены он выбрал кроткую и доброжелательную Луизу де Водемон, которую до этого только раз мельком видел в 1573 году в Бламоне. Богатый на события год завершился публичным покаянием короля. С приближением Рождества Генрих отправился в Авиньон и босиком, с восковой свечой в руке, с лицом, скрытым за складками капюшона, возглавил длинную процессию придворных. Шествие началось рано утром, а завершилось на исходе дня самобичеванием наиболее молодых и горячих энтузиастов. Из Авиньона Генрих поспешил в Реймс. 13 февраля 1575 года состоялась коронация короля, а через два дня последовало обручение с Луизой. После пышных торжеств супруги возвратились в Париж.
Новый король обладал живым умом и хорошей памятью, был сметлив и умел складно говорить. Однако, подобно всем своим братьям и сестрам, он был человеком нервным и болезненным, не любил физических упражнений и жизни на свежем воздухе, не проявлял воинственных настроений, предпочитая войне изнеженную придворную жизнь и бездельничанье. Многочисленные недоброжелатели Генриха оставили о нем очень нелестные отзывы. Так венецианец Жан Мишель писал: "Он настолько предан праздности, настолько наслаждения занимают его жизнь, настолько он избегает всех занятий, что это всех ставит в тупик. Бульшую часть своего времени король проводит в обществе дам, благоухая духами, завивая себе волосы, надевая разные серьги и кольца..." Другой современник, Зунига, сообщает, что каждый вечер Генрих устраивает праздник и что он, подобно женщине, носит серьги и коралловые браслеты, подкрашивает в черный цвет свои рыжие волосы, подводит брови и даже пользуется румянами. Архиепископ Франгипани также укорял Генриха праздностью. "В свои 24 года, - писал он, - король почти все время проводит дома и очень много в кровати. Его надо сильно припугивать, чтобы заставить что-либо делать". Генрих очень мало ценил обычные развлечения дворян - турниры, фехтования, охоту. Зато удивлял своих приближенных пристрастием к детским играм, вроде бильбоке. Он испытывал настоящую страсть к маленьким собачкам, которых у него было несколько сотен, к попугаям и обезьянкам. К своим фаворитам он был очень нежен и расточителен. Неумеренная страсть короля к миньонам ("любимчикам") Кеклюсу, Можирону, Шомбергу, Сен-Люку, Мегрену, Жуаезу и Эпернону давала даже повод для непристойных подозрений. Так, Люсенж писал: "Кабинет короля является настоящим сералем, школой содома, где заканчиваются грязные шалости, о которых все могут узнать". Однако, кроме Люсенжа, нет других серьезных свидетельств о противоестественных влечениях короля. К тому же сами миньоны, как это видно из всех свидетельств о них, были люди мужественные и доблестные. Одни из них были женаты, другие имели громкие любовные приключения. Поэтому намеки на то, что Генрих имел с ними недозволенные удовольствия в постели, едва ли основательны. Давиль, отец которого был свидетелем последних лет правления Генриха III, писал в своих "Гражданских войнах": "В действительности, этого короля можно обвинить в некоторой слабости к придворным дамам, но он был очень далек от морального распада, в котором его обвиняют". В 1578 году произошла знаменитая дуэль, известная по описаниям многих современников и позднейших романистов, в которой пали почти все миньоны короля. К смертельно раненному Кеклюсу Генрих приходил каждый день и обещал докторам 100 тысяч франков, если они его вылечат. Когда же он все-таки умер, горе короля было безмерно. Он больше никогда не расставался с волосами Кеклюса и тяжело вздыхал при каждом упоминании его имени. Тела погибших он велел захоронить в прекрасных мавзолеях и возвел над ними великолепные мраморные скульптуры. У него остались тогда только два "любимчика" - Жуаез и Эпернон. Генрих осыпал их безмерными знаками своего внимания и даровал обоим титулы герцога и пэра. Горесть его, однако, не прошла, меланхолия только усилилась и с годами перешла в глубокую депрессию. В то же время появилась тяга к монастырскому уединению. В 1579 году король и королева впервые совершили паломничество по святым местам, тщетно моля о даровании им наследника. Начиная с 1583 года Генрих подолгу жил то в одной, то в другой монашеской обители. Вместе со всей братией он вставал до рассвета и присутствовал на всех службах. Пиша его в эти дни была очень скудной. Пять часов в день король посвящал пению служб и четыре часа - молитвам вслух или про себя. Остаток времени был занят процессиями и слушанием проповедей. Спал он на простой соломе, отдыхая не более четырех часов в день. Другой характерной чертой Генриха, очень много объясняющей в его противоречивых поступках, была мнительность, переходившая всякие разумные пределы. Так, в 1583 году Генрих велел перебить всех львов, медведей и быков в королевском зверинце из-за того, что видел дурной сон: ему приснилось, что его разрывают на части и пожирают львы.
Таким образом, Генриха нельзя было назвать деятельным и энергичным правителем. Между тем царствование, выпавшее на его долю, было одним из самых тревожных во французской истории. Религиозные распри обострялись с каждым годом. По возвращении Генрих нашел Францию близкой к междоусобию. Надежды на то, что король сможет примирить различные партии, не оправдались. Вскоре началась новая война, в которой младший брат Генриха, Франциск, сражался на стороне гугенотов. Впрочем, боевые действия ограничились лишь незначительными схватками. Сам Генрих воевал без всякого воодушевления, тяготился неудобствами походной жизни и хотел скорее возвратиться в Париж. В 1576 году в Болье был подписан мирный договор. Франциск Валуа получил Анжу, Турень и Берри; Генрих Наваррский - Гиенну; принц Конде - Пикардию. Протестантам король предоставил свободу вероисповедания, но только не в Париже и не при королевском дворе. Кроме того, он дал им восемь крепостей, в которых они могли находить безопасное убежище. Все отнятые у гугенотов имения должны были возвратиться прежним владельцам. Этот договор можно было считать победой протестантов, которые отстояли в тяжелой войне свои права. Протестантская республика обратилась после этого как бы в независимое государство: она имела свои религиозные уставы, свое гражданское управление, свой суд, свою армию, свою торговлю и финансы.
Уступчивость короля чрезвычайно не нравилась католической партии. Ее глава герцог Генрих Гиз в 1576 году с помощью преданных сообщников начал образовывать в разных областях Франции тайные общества защитников католической веры (католическую Лигу). В Париже было сосредоточено главное начальство над ними под именем центрального комитета. При содействии приходских священников Лига неимоверно разрослась, а вместе с ней выросло до опасных пределов могущество самого Гиза. Вскоре он мог рассчитывать, что, встав во главе религиозного движения, сможет безо всякого труда свергнуть Генриха III и занять его место. Благодаря бумагам, найденным в 1577 году у курьера, умершего в Лионе на пути в Рим, король узнал о существовании Лиги и догадался о настоящих намерениях своего противника. Однако Генрих понимал, что гонения на Гизов возбудят против него половину королевства. Поэтому он именным указом подтвердил образование Лиги и провозгласил себя ее главой. Эдикт, подписанный в Болье, был отменен, религиозная война возобновилась. Вскоре католики добились некоторого успеха под Бержераком. Поэтому мир, заключенный в 1577 году в Пуатье, был гораздо менее благоприятен для гугенотов.
Но в середине 1580-х годов обстановка во Франции опять обострилась до крайности. В 1584 году умер младший брат короля, герцог Анжуйский. Сам Генрих не имел наследников. Династию Валуа в ближайшие годы ожидало полное вырождение, а ближайшим наследником престола был глава гугенотов Генрих Наваррский. Перед лицом этой угрозы лигисты возобновили свою деятельность. Гизы вступили в союз с Испанией и провозгласили наследником престола кардинала Карла Бурбона. По мере того как усиливались Гизы, власть короля становилась все призрачнее. И гугеноты, и католики относились к нему враждебно. Чтобы удержать при себе хотя бы последних, Генрих должен был в 1585 году согласиться на подписание Немурского эдикта, запрещавшего под угрозой смертной казни во Франции всякое другое исповедание веры, кроме католичества. Этим эдиктом Генрих Наваррский был отстранен от законного права наследовать престол после смерти Генриха III. Гражданская война вспыхнула с новой силой. В октябре 1587 года гугеноты одержали победу над католиками в битве при Кутра. Генриха считали главным виновником поражения. Когда в декабре он вернулся в столицу, парижане встретили его очень враждебно. Король понимал, что прибытие Гиза в мятежную столицу будет сигналом к всеобщему возмущению, и запретил ему возвращаться в город. Как будто издеваясь над его указами, Гиз в мае 1588 года приехал в Париж и был встречен ликующими толпами народа. Король попробовал ввести в город войска, но парижане 12 мая перекрыли им дорогу баррикадами. На следующий день Генрих ускакал из Парижа в Шартр. Тщетно герцог Гиз убеждал короля, что в настроениях парижан для него нет ничего опасного. 2 августа он сам приехал в Шартр. Генрих, по-видимому, примирился с ним, пожаловал в генералиссимусы, но в Париж вернуться отказался. Двор переехал в Блуа. Это было временем наивысшего могущества Генриха Гиза. Он вел себя в столице как некоронованный король, только из вежливости оказывавший законному монарху надлежащие ему знаки внимания. Париж беспрекословно повиновался каждому его приказу. Многие открыто говорили тогда, что королю Генриху, как некогда последнему из Меровингов, Хильдерику, пора уйти в монастырь и уступить власть тому, "кто действительно правит". Сестра Генриха Гиза, герцогиня де Монпансье, открыто носила на своем поясе ножницы, которыми грозилась выстричь на голове последнего Валуа тонзуру. Но оказалось, что Гизы рано торжествовали победу. Король втайне готовил ответный удар. 23 ноября он пригласил герцога к себе во дворец. На пути к кабинету Генриха его окружили 45 дворян - телохранителей короля. Шпагами и кинжалами они нанесли Гизу множество ран, от которых он немедленно скончался. Его брат кардинал был брошен в темницу и умерщвлен на другой день.
Известие о гибели Гизов поразило ужасом весь Париж, а потом и всю Францию. Повсюду католики посылали проклятья королю. По церквам служили обедни с молебствиями о погибели династии Валуа. Главою Лиги парижане провозгласили брата Гелриха Гиза Карла, герцога Майенского, а королем - Карла Бурбона. Отверженный партией католиков Генрих III поневоле должен был сблизиться с гугенотами. В апреле 1589 года в парке Плесси-ле-Тур он встретился с Генрихом Наваррским и официально признал его своим наследником. Объединив свои войска, оба Генриха подступили к мятежному Парижу. В мае папа отлучил короля от церкви. С этого времени он сделался в глазах фанатиков воплощением всех зол. Многие из них готовы были убить его и принять мученический венец за веру. 1 августа Иаков Клеман, монах из ордена якобитов, пришел в лагерь осаждавших в Сен-Клу, как будто с вестями из Парижа. Допущенный к королю, он подал ему какие-то бумаги, а потом ударил кинжалом в живот. Генрих оттолкнул убийцу и выхватил нож из раны. Подбежавшая стража изрубила монаха бердышами. Но дело уже было сделано - рана оказалась смертельной, и на другой день король скончался. Незадолго до смерти он еще раз объявил Генриха Наваррского своим преемником и потребовал, чтобы все присутствующие принесли ему присягу верности.
В Париже весть о кончине Генриха III вызвала бурную радость. Горожане отметили ее иллюминацией и разгульными пиршествами. Герцогиня Монпансье сняла траур по братьям и разъезжала по городу в праздничных одеждах. По всем церквам отслужили благодарственные молебны.
К.Рыжов. "Все монархи мира. Западная Европа" - М.: Вече, 1999.
В августе 1572 г., после десятилетия кровопролитных гражданских войн, во Франции наконец появилась надежда на мир. Его было решено скрепить женитьбой одного из руководителей протестантского лагеря – короля Наваррского Генриха Бурбона на сестре французского короля Карла IX Маргарите Валуа (знаменитой «королеве Марго»).
На торжества в Париж прибыли сотни дворян-гугенотов. Эта попытка примирения закончилась кровавой Варфоломеевской ночью. По приказу короля и его матери Екатерины Медичи три тысячи гугенотов были убиты на рассвете 24 августа, Дня Святого Варфоломея. Кровавые побоища перекинулись и на другие французские города. Генрих Наваррский спас себе жизнь тем, что перешел в католичество (как только опасность миновала, он вновь стал протестантом).
Варфоломеевская ночь не оказалась смертельным ударом для гугенотов. Гражданские войны продолжались с прежним ожесточением. Наследовавший Карлу IX его брат Генрих III в целом продолжал политику своего предшественника. Он то воевал с гугенотами, то мирился с ними, чтобы воспрепятствовать полному господству организации, созданной католиками, Католической лиги и ее главы герцога Генриха Гиза.
Генрих III
Генрих III отлично знал, что Генрих Гиз выжидает лишь удобного случая, чтобы овладеть престолом. В конечном счете конфликт между Генрихом III и Католической лигой принял открытый характер. Король вынужден был покинуть Париж, где всем заправляла Католическая лига. Генрих в очередной раз примирился с вождем гугенотов Генрихом Наваррским. Началась «война трех Генрихов». Королевское войско осадило непокорную столицу. Генрих III потребовал, чтобы герцог Гиз прибыл к нему для объяснений, а когда тот счел для себя выгодным явиться для переговоров, приказал королевским телохранителям заколоть его кинжалами.
После убийства Гиза война между Генрихом III и Католической лигой продолжалась. Во главе Лиги встали младший брат Гиза герцог Майеннский и его сестра герцогиня Монпансье, которые решили любой ценой разделаться с ненавистным королем, последним представителем династии Валуа. Его смерть открыла бы Гизам дорогу к трону.
Итак, в начале весны 1589 г. Франция, по которой прокатилась волна мятежей от Марселя до Кале, оказалась разделенной на три части: одна в руках протестантов, другая в руках Лиги, а третья (состоявшая только из Тура, Блуа и Божанеи) на стороне короля…
И тут Генрих III понял, что ему необходимо объединиться с одним из своих противников, если он хочет удержать на своей голове корону.
Объединиться с Лигой? Об этом не могло быть и речи, потому что они требовали его немедленного свержения. И тогда он обратил свой взор на протестантов, которым, по крайней мере, хватало деликатности дождаться его смерти, чтобы потом возвести на престол Генриха Наваррского. И 3 мая оба Генриха заключили перемирие.
Через полтора месяца после того, преодолев множество козней и ловушек, они осадили столицу. Их командный пост был установлен на высотах Сен-Клу, в весьма благоустроенном доме Гонди, откуда открывался весь Париж.
Вскоре им сообщили, «что в городе стали возникать волнения, оттого что перепуганные жители требуют открыть ворота раньше, чем их всех перестреляют»…
Союзники решили подождать, пока Париж сдастся. Однако проходили дни, но никаких новостей не поступало, потому что участники Лиги отказывались выполнить требование впавшего в панику народа.
27 июля Генрих III, начинавший уже нервничать, послал одного дворянина из своей свиты к Монпансье сказать ей, что ему хорошо известно, что именно она поддерживает недовольство парижан и подстрекает их к мятежу, но что если ему когда-нибудь удастся войти в город, то он прикажет сжечь ее заживо. На что, без малейшего удивления, был дан ответ: «Гореть должны содомиты вроде него, а вовсе не она, и к тому же он может быть уверен, она сделает все возможное, чтобы помешать ему войти в город».
Она вскоре сделала даже больше, чем обещала…
Орудием осуществления замысла Гизов был избран доминиканский монах, 22-летний Жак Клеман. Это был резкий, решительный и вместе с тем туповатый малый, целиком находившийся во власти самых нелепых суеверий. Приор монастыря на улице святого Якова убедил Клемана в том, что ему предопределено совершить великий подвиг для блага церкви. Монаху даже внушили, что он обладает чудесной силой делать себя невидимым для чужих глаз.
Когда королевская армия подошла к Парижу, Клеман сам заявил своим духовным начальникам, что стремится совершить великое дело. Осторожно, не спрашивая о существе дела, приор постарался укрепить брата Клемана в его решимости. Ходили слухи, что для «верности» ему дали какое-то наркотическое средство.
Монпансье знала о его существовании, потому что монах довольно часто предавался с женщинами из квартала Эколь занятиям весьма предосудительным для монаха и потому что над ним потешался весь Париж.
Она отправилась повидаться с ним, надев для этого сильно декольтированное платье, не оставлявшее ни малейших сомнений относительно прелестей, которыми обладала его хозяйка. Бедняга был просто ослеплен и невероятно возбудился. Аристократка постаралась убедить Клемана ни в коем случае не оставлять своего похвального намерения. В ход были пущены все средства обольщения, обещание кардинальской шапки и вечного блаженства на небесах. Кроме того, добавляла герцогиня, она прикажет арестовать в качестве заложников большое число сторонников Генриха III, так что никто не осмелится в королевской ставке и пальцем тронуть Жака. Вскоре монах узнал, что герцогиня сдержала свое слово – были взяты под стражу 300 лиц, обвиненных в равнодушии к делу Католической лиги и в скрытом сочувствии партии короля.
Клеман поспешил к приору и попросил разрешения перебраться в монастырь в Сен-Клу, где находилась королевская штаб-квартира. Приор, ни о чем не расспрашивая Клемана, достал ему пропуск на выезд из Парижа и передал несколько писем (одно – настоящее, остальные – подложные) от арестованных в Париже сторонников Генриха III.
Заговорщик отправился к королю под видом секретного гонца от противников Лиги. Придворные поверили его рассказу и на следующий день устроили ему аудиенцию у Генриха, которому посланец обещал открыть важную государственную тайну. Клеман передал королю письмо, а затем вонзил нож в его живот.
«Проклятый монах, он убил меня!» – в ужасе закричал Генрих. Клеман даже не пытался бежать, твердо надеясь на чудо. Вскоре на громкие стоны умирающего прибежали офицеры охраны и буквально изрешетили своими шпагами влюбленного в м-ль де Монпансье монаха… На следующий день, 2 августа 1589 года, Генрих III умер…
Последний Валуа ушел со сцены, приведя своими пороками Францию на край пропасти. Он назвал Генриха Наваррского своим законным преемником.
Еще несколько лет продолжались гражданские войны, опустошавшие страну. В конце концов даже французское дворянство почувствовало необходимость мира, тем более что в стране начало полыхать пламя крестьянских восстаний. Генрих Наваррский в очередной раз переменил религию, бросив при этом бессмертную фразу: «Париж стоит обедни». Власть нового короля Генриха IV была довольно скоро признана во всей Франции.
(По материалам сайта Zagov Perev 2008)
